О неуместной настойчивости

Когда скандал вокруг стандарта для старшей школы только разгорался, опытные люди мне уже предрекали, что будет дальше. Для спасения проекта, подготовленного группой Кондакова, разыграют двухходовку. Сначала быстренько сделают другой проект — тоже беспримесно «реформаторский», но без шокирующих публику эксцессов, а потом учинят согласительную комиссию. Пройдя сквозь это дружественное горнило, стандарт обретёт звание компромиссного — и министр Фурсенко с лёгким сердцем его утвердит. Покуда всё так и идёт.

В апреле Российская академия образования обнародовала альтернативный проект, а на прошлой неделе Минобр сообщил о создании рабочей группы по объединению двух версий стандарта; возглавит её — очевидно, по просьбе г-на Фурсенко — директор Курчатовского центра Ковальчук.

Г-н Кондаков по поводу миссии Ковальчука выразился с почтительной иронией: «Надеюсь, он сумеет соединить две диаметрально противоположные версии». На мой вкус, ирония эта безосновательна: второй стандарт — просто младший братик первого. Основные свойства кондаковского детища, которые возмутили бОльшую часть педагогов и родителей, налицо и здесь. Да, есть различия: текст РАО написан в чуть большей степени по-русски; в нём нет таких эпатирующих деталей, как четыре общеобязательных предмета в первом варианте кондаковского текста или внезапный курс «Россия в мире», — и это чудесно, но это мелочи. Сходства — много крупнее.

Оба стандарта равно не являются стандартами. Потому что образовательный стандарт — это внятно сформулированные и допускающие объективную проверку требования к результату обучения. Но требования, предъявляемые обеими бумагами к выпускнику, так невнятны и так очевидно неисполнимы, что руки врозь. Много ли вы знаете людей — с какими угодно дипломами, — способных предъявить «сформированность умений проводить лингвистический эксперимент и использовать его результаты в процессе практической речевой деятельности», а в придачу и «владение навыками самоанализа и самооценки на основе наблюдений за собственной речью»? А Кондаков и того и другого требует от старшеклассника. РАО нисколько не отстаёт: по их проекту, выпускник обязан продемонстрировать «проведение лингвистического анализа текстов различной функционально-стилевой и жанровой принадлежности», «способность работать с большими массивами эстетически насыщенной информации; освоение методов филологического исследования» плюс много чего ещё — по всем дисциплинам. Что требования явно дутые, это полбеды. Проверять степень их исполнения — как? А как проверяющий захочет, так и проверит; от результатов же проверок будет зависеть и зарплата учителей, и даже иногда судьба целых школ. Поэтому обе версии гарантируют педагогам нарастающие горы обязательных к заполнению отчётов — и безграничный произвол чиновников.

Ещё опаснее, что оба проекта равно безответственны. Оба рисуют ангельский образ ожидающей нас в близком будущем школы, и школа эта прежде всего чрезвычайно дорогая. Но об оценке сумм, необходимых для воплощения мечты, в обеих бумагах нет и помину, а суммы-то должны быть очень значительные: всеобщую профилизацию школ за трёшку не провернёшь, а проекты обещают далеко не только её. Видимо, мы должны думать, что премьер-министр Путин велит министру финансов Кудрину финансировать реализацию стандарта, чего бы она ни стоила, — притом что этот самый стандарт будет утверждён всего-навсего приказом Минобра. Не понимаю, как на таком фоне можно выговаривать, что государство-де гарантирует бесплатность среднего образования.

Словом, выходит, что оба стандарта в обоих важнейших отношениях: и по содержанию, и по реализуемости — одинаковая туфта. Но это никого не смущает. Профессор Рыжаков, руководитель работ по альтернативному стандарту, легко соглашаясь и с тем, что оба проекта не дают возможности определять содержание и качество обучения, и с тем, что оба они не просчитаны с финансовой точки зрения, говорил мне, что так и должно быть: такой вот отрыв от реальности задаёт для образовательного стандарта одна из статей закона об образовании, вписанная в него самими же добрыми реформаторами несколько лет назад. Согласитесь: точь-в-точь хрестоматийный отцеубийца, требующий у суда снисхождения на том основании, что он — сирота. Версий стандарта могло быть явлено и пять, и восемь — легче бы не стало.

Легко понять реформаторов образования: они в сложном положении. Кондаковский стандарт мог быть принят только в тишине; но неосторожный пиар привлёк к нему общественное внимание, и принять его стало крайне трудно. А принять надо; при всей своей расплывчатости (точнее, именно благодаря своей расплывчатости) стандарт — важнейшая часть всего их, реформаторов, замысла: как без кивка на стандарт выдавать то самое госзадание, на базе которого будут, по 83-му закону, работать школы? К тому же скандал со стандартом оказался лишь гребнем быстро поднимающейся волны более широкого недовольства — и ЕГЭ, и качеством обучения, и вообще. Вот реформаторы и стараются, не вызывая дополнительного шума, всё-таки пропихнуть свой бессмысленный стандарт. На мой взгляд, такая настойчивость уже неуместна. Зайдите на любой учительский или родительский форум, почитайте. Пусть две трети, да хоть девять десятых обсуждаемых там страшилок — вымышлены; зато градус недовольства очень уж реален. Тут надо не стандарты принимать, попутно устраивая в отдельных школах эксперименты с платностью того и этого, а срочно начинать поиски приемлемых решений. Поиски в существенно более широких кругах, чем дружное сообщество профессиональных модернизаторов образования. Когда (хорошо, если) начнутся массовые протесты, искать будет труднее.

А пока не позавидуешь профессору Ковальчуку — он, как сказал бы д’Артаньян, ввязывается в скверную историю. Не обязательно быть выдающимся учёным, чтобы понимать: среднее между двумя отрицательными числами ни при какой погоде не окажется положительным. Результат работы объединительной комиссии будет так же дурен, как объединяемые компоненты; но компоненты скоро забудутся, результат же останется надолго, а называть его будут — «стандарт Ковальчука». Неприятно.